Он топал ножками и западу грозил
“Кубышку отберем” на то ответил враг
“Ах так!”, он пискнул. И всё позорно слил.
Нацлидер на поверку — чмошник и червяк.
Срам не залить ни квасом и ни колой
И не поможет водка, пиво, сидр
Король наш оказался не просто тупо голый
Король наш оказался натуральный пидр
У нас умирают близкие
Последние оставшиеся души
Уцелевшие от опыта большевистского
Разбросанные по туше шестой части суши
А было и по пятой
Под пято́й, разучившиеся жить
Распыленные частицами семьи
Давно не способные скорбить
Осколки вековой беды
Вырванные из почвы как сорняк
Растения без почвы, без воды
Остатки от останков, прах, пустяк
Народ без дома и народ сирот
Потерянный народ за просто так
Заброшенный, раздробленный народ
Забывший как проводить поминки
Забывший как близкого отпеть
Живущий “из” и “по” чужой картинке
Забывший как родные песни петь
Слепые жертвы в жерновах
Бесстыдно затянувшейся катастрофы
Чьи предки пронесли свой крест за просто так
И под иудин смех распятые на Голгофе
Мама, я тебя жду
Мама, я всё прощаю
Мама, ты оставила боль
Мама, выпей со мной крепкого чаю
Помнишь чай как тогда
Мне осталось немного
Слезы и пустота
И милости нет даже от Бога
Слезы тайком, снова боль
Слепну, но всё жду тебя
Таблетки и алкоголь
Последние остались друзья
Бродишь туда-сюда, ревешь
Ноешь, стискивая зубы
Знаешь, сколько не ной
Волосы твои, губы
Там где вечный покой
Когда ты меня заберешь?
Отсюда, от края бездны
Но ты никогда не придёшь.
А я просто хочу исчезнуть
Тебя всегда предадут
Тебя всегда подставят
И бросят, и плюнут в лицо
И каяться заставят
За то, что не делал ты
Просто ради потехи
Жизнь, увы, не цветы
При падении или успехе
Люди – всегда скоты
Тебя всегда предадут
И похихикают сзади
Тебя всегда оболгут
При любом раскладе
Тебе не верен никто
Нет на земле любви
Есть только расчет
И душу в себе умертви
И душу в себе убей
А верность – глупость и стыд
И никого не жалей
Когда упадешь ты в грязь
И самый близкий к тебе
Окажется просто мразь
Те, кому ты дал всё
Те, кому ты пожертвовал всем
Для них ты просто сырьё
Сдадут тебя без проблем
Недругу или врагу
Продаст тебя как пить дать
И друг тебя предаст
И даже родная мать
И брат предаст и отец
Когда высока цена
У близких ведь нет сердец
Цена им всем одна
Когда не сможешь давать
Когда у тебя ничего не будет
Тогда будут тебя пинать
Помни, что люди – не люди
Там, где церковь Святого Юрьевского Исидора
По большевистски поток тот Гриболюдова
На Екатерининском канале
Я шёл с тобою рядом, недоросль и увалень
По улицам познавших недавний ужас мора
И путь лежит ничего не обещающий
Нам ничего кроме бессмысленной печали
Шел снег, на наши лица и на лица чуждые
Пухом цепляясь цепко всем за щеки
Снежинки падали, а шли мы некому ненужные
Туда, где страдальцы циклопически и многооки
И где пломбир вкуснейший сладкий сливочный
И от раздавленных сараев на кладке грязные подтёки
Идём, друзья, идём мимо распивочной
Идём, друзья, не надувайте щеки
Санкт-Петербург, Ленинград, Коломна
Потом в ателье, в пошивочной
Ты Ленин гад, тварь, грехи твои огромны
Смотрел на идола, хоть думать было лень
Сквозь запотевшее стекло
На улицу, шныряли тени горожан
Ты со своей тканью пришли шить мне куртку
Из такни цвета баклажан
А может ткань была зелёный
Я благодарен страшно по сей день
Тебе за жертвы и за всё,
Чего я был может не достоин
Где эта куртка? Где-то ателье7
Всё сгинуло. Пропало.
Я наедине, один и знаю,
Что не монах, не воин
Не помолился и не отдал честь стране
Которая как и я была ошибкой
Снежный налет снаружи на окнах ателье
Советский модернизм расплылся вширь улыбкой
Я знал так уже тогда так много о вине
О той вине, не том вине, что пьют
Пришла уборщица и тряпкой стерла образ Исидора
Тех кто умен, по жизни много бьют
Сказала, жизнь бьёт вас без жалости
Она попутчица террора
Жизнь есть террор
И Екатеринского канала стерла вид
Что таращитесь, вы нечисть, полудурки
Пора идти, сказала, картинки больше нет
И нет тебя давно, и нет давно той куртки,
Только угасающей памяти остались вспышки
О ней и о тебе
Погасшей яркой звезды радиация
Летит через вселенную
И вкус пропавшей без вести
Пропавшей ленинградской пышки
Какой, скажите, вы товарищ теперь стали нации
Позор
И всю упало, режим, и строй – долой! Долой!
Вас хоронить или кремация?
Спросил протягивая маме счёт портной.
В доктрине предопределения
Есть много ценного, друзья
В ней правда о предназначенье
И толк, и смысл, и ты и я
В доктрине предопределения
Страдаешь ты, потому что Бог
Тебя сам выбрал для страданья
Чтобы другой так мучится не смог
И родился маньяк маньяком
И корчиться он от себя весь век
И чувствует себя паскуднейшей собакой
Чтобы радоваться другой мог человек
Урод родился тоже для страданья
Урод родился для боли и смешков
Удел же бедных о деньгах переживанья
Так непонятные для денежных мешков
Красивым ты родился потому, что Бог
Тебя отметил даром красоты
Другой ребенок раком занемог
И сдох, а естество не любит пустоты
И снова будет рак и смерть и горе
А у другого жизнь одно веселье
Один вон тих, другой всё время спорит
У третьего всё скука и безделье
Жизнь является источником всех бед
Ответ в чём смысл, зачем же жить?
Простой – ребята, смысла в жизни нет:
Мы ничего не может изменить
Тебя так страшно не хватает
И я не верю, что тебя давно уж нет
Не лечит время, падла, истязает
Не лечит время и не дает ответ
На вечный наш вопрос зачем
Зачем вся эта канитель и боль
И помешательство и скука
И память как кровавая мазоль
И понимание, что ты по жизни ноль
А жизнь сама такая сука
Такая мразь, что хуже не бывает
О Боже, как тебя мне не хватает
Знаю, что ты на небе
Звезд там так много
Какая из них ты?
Подпишитесь на новостной канал “Война и мир” в Телеграм’e.
Только мои стихи без рекламы
Хочу туда, где волги двадцатьпервые,
И двадцатьчетвертые, ещё редкие
Хочу туда, где чувства ещё верные
А анекдоты взрослых злые, едкие и меткие
Где булки не городские, а ещё французские
Где бакалея пахнет сахаром и кофе
Где фильмы заграничные, французские
И где никто не говорит о катастрофе
Хлеб – четыре копейки за четвертинку
Округлыми колбасами трамваи дребезжат
И играют ещё музыку с пластинок
А те кто помнят, помнят страх и его не ворошат
Где наш Исаакий серо-сед от угольного дыма
А дом Толстовский сер от ещё блокадной гари
Так давно, всё это, детки, было
Стоит ещё там башня, что построил сам Феррари?
Да не тот, а с телеграммом света
Того уже никто не помнит, лишь экскурсоводы
Туда где старики, что верили в приметы
Ты помнишь их, молящихся от непогоды
Хочу к тебе, где за окном морозятся запасы
Где дождь наш самый звонкий
Туда где пирожки с повидлом или мясом
И мало надо, чтоб развеселить ребенка
Где чурок нет нигде, кроме поленницы на даче
И чудо-автоматы в метро меняют пятаки
Хочу туда, к тебе, хочу, реву, реву и плачу
Всё сгинуло, ушло, скажи… мы дураки?
Подпишитесь на новостной канал “Война и мир” в Телеграм’e.
Только мои стихи без рекламы
